Идея пришла уже в метро: автопанель! Мне же нужно было только двадцать марок! На автопанели гонорары как раз составляли только двадцать марок. Бабси и Стелла уже давно тусовались там на углу Курфюрстенштрассе и Гентинерштрассе, а я всё ещё работала на вокзале – боялась! Мне не нравилось, что на автопанели клиенты не подходят к тебе, как на Цоо, где ты можешь всё спокойно проверить. На автопанели надо сразу залезать в тачку, если клиент только мигнёт, а за две секунды невозможно понять, что там за тип внутри.
И тут не дай бог напороться на сутенёра! Они часто маскировались под клиентов.
Если ты попадала к ним в машину, то всё – пиши пропало! Большинство сутенёров совсем не хотели работать с наркоманками, – слишком много денег уходило на героин. Они всячески старались разогнать всех нарков с Курфюрстендамм, потому что дети‑наркоманы сбивали цену на профессиональных шлюх.
Вот Бабси как‑то угодила в машину к сутенёру. Три дня её не выпускали. Замучили чуть ли не до смерти. Потом целая компания мужчин насиловала её. Черножопые, какие‑то пьяные ублюдки и прочие, – все кому не лень. И всё это время её, естественно, кумарило. Бабси просто надломилась за эти дни. Но потом снова стала ходить на Курфюрстенштрассе. Она была там настоящей королевой со своим ангельским личиком, без груди и жопы.
Профессиональные путаны были так же опасны, как и их сутенёры. Потсдамерштрассе – отстойник самых страшных берлинских шлюх – была только в двухстах метрах от детской панели на Курфюрстенштрассе. Иногда шлюхи устраивали настоящую облаву на наркоманок. Если ловили кого, то просто исцарапывали лицо до мясного фарша.
Я вылезла на метро Курфюрстенштрассе. Мне было очень не по себе, но я помнила о советах, которые давали Стелла и Бабси: никаких молодых людей в спортивных машинах или американских санях – это сутенёры! Брать нужно только старичков с животом, галстуком – лучше в шляпе. Замечательно, если, например, видишь в машине детское сиденье. Вот он – отважный глава семьи, хочет разнообразия ради отвлечься на секунду от мамочки, и сейчас наверняка обсирается больше, чем сами девушки!
Я прошла ещё сто метров к перекрёстку с Гентинерштрассе, поближе к «Саунду».
Делала вид, будто просто прогуливаюсь, и никакие клиенты меня не интересуют, шла, прижимаясь к фасадам домов. Вот один фраерок появился. Но нет – смешной какой‑то… Может, потому что у него борода. Нет – не то! Я показала ему фигу и двинула дальше.
Девушек не было. Всё‑таки рано – и двенадцати нет. Из рассказов Стеллы и Бабси я знала, что фраеров очень злит, если они там ползают уже вечно, а девушек всё нет.
Иногда на Курфюрстенштрассе было больше фраеров, чем девушек. Вот ещё двое тормознули. Я сделала вид, что не заметила их.
Заглянув в витрину мебельного магазина, я вспомнила о доме, что снился мне ночью. И я сказала себе: Кристина, девочка, соберись! Тебе сейчас надо быстренько сделать эти смехотворные двадцать марок. Давай, надо собраться, возьми себя в руки.
В таком деле нужно просто думать о том, что через пять минут всё будет позади…
Остановился белый «коммодор». Никаких детских сидений сзади, но кадр выглядел вроде ничего. Я влезла, не раздумывая. Договорились за тридцать пять…
Поехали к Асканишен‑плац. Там находятся старые вокзальные строения, принадлежащие «Железным дорогам ГДР». Всё прошло очень быстро. Клиент был очень мил со мной, и у меня снова настроение улучшилось. Я даже забыла, что это фраер. Сказал, что хочет ещё раз со мной увидеться. Но не сейчас. Потому что через три дня с женой и детьми уезжает в отпуск в Норвегию.
Я попросила подкинуть меня на Ханденбергерштрассе к Техническому университету. У Технического университета по утрам была точка…
Это был прекрасный тёплый день восемнадцатого мая. Я помню эту дату так точно, потому что через два дня у меня был день рождения: мне исполнялось пятнадцать. Я прогуливалась по точке, болтала с ребятами. Долго ласкала какую‑то собаку. Я была совершенно счастлива. Как было здорово знать, что спешить тебе некуда, и ты можешь вмазаться тогда, когда захочешь. Я ведь физически не сидела уже…
Какой‑то тип, проходя мимо, спросил, не нужен ли мне героин. Я сказала да, нужен. Мы дошли с ним до Эрнст‑Рёйтер‑Плац, и там я купила у него четверть за сорок марок. Зашла в женский туалет на площади – там они достаточно чистые. Стала готовить – но только половину, потому что сразу после выхода я не могла вдуть всю четверть. Вмазалась очень торжественно… Знала, что сегодня я в последний раз на точке…
Только через два часа я очнулась… Сидя на очке. Игла торчит. Мои вещи валялись, разбросанные по полу крошечного клозета, но я снова была вроде ничего – могла ходить. Подумала, что, пожалуй, правильно выбрала последний момент, чтобы расстаться с героином. Впрочем, отпадно фланировать по Кудамм на негнущихся ногах я уже явно не могла – об этом пришлось забыть. Хорошее настроение как рукой сняло. Съела в столовой порцию картофельного пюре с пореем за два пятьдесят, но, конечно, сразу же выблевала всё это. Собравшись с силами, доковыляла до вокзала, чтобы попрощаться с Детлефом, но снова облом – его там не оказалось. Надо было домой, там ведь мой кот, и я ему нужна…