Встал я, взял стоявшее у печки полено, подошел к спящему Новикову и что есть сил ударил его по лбу. Потом еще три раза. Захрипел он, потом свалился на пол. Снял я тогда с него пальто, которым он был покрыт, и ушел. Походил по городу, затем пришел на Апраксин рынок. В одной из лавок променял это пальто на то, которое на мне, получил придачи три рубля пятьдесят копеек.
* * *
И все. Просто и коротко. Пролил человеческую кровь за три рубля пятьдесят копеек.
Трагедия в Морском корпусе
7 сентября 1887 года ровно в четыре часа паспортист здания Морского корпуса, титульный советник Шнейферов явился обедать в свою квартиру, находившуюся в том же здании. Пройдя кухню, Шнейферов вошел в первую комнату. Вошел – и в ту же секунду выбежал вон, оглашая здание страшным криком:
– Убили! Зарезали!
Он понесся что было силы по двору к канцелярии. Вбежав туда и столкнувшись нос к носу со смотрителем зданий, он заговорил прерывистым от волнения голосом:
– Ради Бога… Скорей сообщите в полицию. У меня в квартире несчастье…
– Что такое? Какое несчастье?
– Сейчас вхожу… И вижу… В комнате… лежит в огромной луже крови прислуга моя, Настасья Сергеевна, с воткнутым в горло ножом.
Эта весть, как громом, поразила всех служащих Морского корпуса. Началась паника. Не растерялся только смотритель здания. Он тотчас же помчался в полицию.
* * *
Когда мы приехали в Морской корпус, судебных властей еще не было. У дверей квартиры паспортиста стоял городовой и виднелась кучка любопытных. Мы вошли в кухню. В ней было чисто прибрано, все в полнейшем порядке. На плите стояли кастрюли с готовившимся кушаньем. В следующей за кухней комнате, убранной не богато, но с претензией на комфорт, на полу лежала молодая миловидная женщина. Голова ее была запрокинута назад, посредине шеи торчал большой кухонный нож. Кровь, которая и теперь продолжала еще сочиться из огромной, зияющей раны, образовала огромную лужу. Прибывший доктор занялся осмотром трупа, а мой агент Виноградов беседовал с растерянным титулярным советником.
– Ну-с, доктор?
– Убийство совершено приблизительно два часа тому назад,- заявил доктор.- Убийца нанес всего один удар, но зато по силе и меткости он был смертельным. Глубоко вонзившись, нож перерезал дыхательное горло и поразил жизненно важные артерии. Смерть наступила мгновенно.
– Заметны следы борьбы?
– Ни малейших. Все говорит за то, что никакой борьбы не было. Если бы происходила борьба, такого меткого удара убийце не удалось бы нанести.
Покончив с осмотром трупа, мы приступили к опросу самого Шнейферова.
– Прежде всего скажите, все ли ваши вещи целы?
– Нет, господа… Меня ограбили.
– Что из ваших вещей пропало?
– Во-первых, пальто, сюртук, бритвы, потом ордена – Станислава и Анны третьей степени – и двести рублей наличными деньгами.
– Где находились эти вещи?
– Пальто и сюртук – в спальне, там же и бритвы, и ордена, и деньги – в верхнем ящике комода.
Действительно, верхний ящик комода был взломан и все вещи, находившиеся там, перерыты.
– Что вы знаете о покойной? – спросил следователь.
– Служила она у меня около года. Я был ею очень доволен. Тихая, скромная, непьющая, старательная, Настасья производила отличное впечатление…
– Скажите, господин Шнейферов, убитая была девица?
– По паспорту так значилось, а что там дальше, не знаю,- отрезал злополучный титулярный советник.
В эту минуту меня отозвал в сторону мой помощник Виноградов.
– А ведь мы, ваше превосходительство, убитую-то отлично знаем,- начал он тихо.
– Как так? – удивился я.
– Очень просто. Я вспомнил, что убитая Настасья Ильина Сергеева судилась дважды за кражи и была, между прочим, замешана в последний раз в деле об ограблении Квашнина-Самарина. Помните это дело? Тогда еще виновником оказался сын титулярного советника, лишенный прав Николай Митрофанов.
– Да-да, помню.
– И оказалось, что этот Митрофанов находился в любовной связи с Настасьей Сергеевой.
Я снова обратился к Шнейферову:
– Скажите, господин Шнейферов,- начал я,- бывал ли кто-нибудь у убитой?
– Никого. Только за два дня до убийства, возвратись со службы, я увидел у нее на кухне какого-то молодого, прилично одетого человека. На мой вопрос, кто это, она ответила, что это ее брат.
– Отлично. Ну а вы бы узнали по фотографии этого неизвестного молодого человека?
– Наверное. Я хорошо рассмотрел парня, ибо, признаюсь, меня удивило его появление у убитой.
– Есть в нашем альбоме портрет Митрофанова? – спросил я тихо Виноградова.
– Конечно.
– Так вот что, голубчик, поезжайте и сейчас же привезите его карточку.
Пока мы производили опросы и осмотры, Виноградов уже вернулся с карточкой Митрофанова.
– Ну-с, господин Шнейферов,- обратился я к нему,- взгляните на эту карточку и скажите: не этого ли человека видели вы третьего дня у убитой Насти?
Шнейферов впился глазами в карточку и почти тотчас воскликнул:
– Да, да! Это он, тот человек… Брат.
– Увы, господин Шнейферов, не брат, а любовник, и ваша “девица” по паспорту, горемычная Настя – воровка и участница многих темных дел.
Титулярный советник побледнел как полотно и с дрожью в голосе пробормотал:
– Вот-с не ожидал… И подумать только, что они и меня убить, как барана, могли. Я ведь один…